Софья Сергеевна ХАЙРУЛЛИНА
Валентина Ильинична СУСЛОВА
    А уши держите топориком

"Нелегок труд заводов и полей, Но есть работа много тяжелей. Работа эта - быть среди людей"

   Стихи поэта А.Межирова как-то попались ей на глаза, да так и легли в память многолетне неизменной хозяйки канцелярии Волжского автомобильного. Как очень точно отражающие глубинную сущность работы ее и ее сотрудниц по службе, в большинстве своем женской, но это не значит, что легкой.
   С самого утра десятки больших и малых поручений (и, упаси Бог, упустить, забыть что-то), бесконечные телефонные звонки, бесконечное мельтешение людей, ждущих твоего внимания, помощи и еще, желательно, доброй улыбки.
    Плюс огромная почта. Документы, письма, входящие исходящие. И за бумагами снова люди, с их вопросами, проблемами, просьбами. В ее недавнюю бытность во главе канцелярии ежемесячно сюда поступало до 10 тысяч простых и до 2 тысяч заказных писем, свыше тысячи бандеролей, 500-600 телеграмм. Почти столько же отправлялось отсюда. "Представляете, до сих пор самый страшный сон, что потеряла какое-то важное письмо и теперь не знаю, где его искать, - просыпаюсь в холодном поту".
    Что и говорить, работа на любителя.

    - Я с вами согласна. Некоторые не выдерживали, уходили, где поспокойнее. А мне сразу пришлось по нраву, еще с Куйбышева, когда начинала девчонкой на КАТЭКе. Там же, по подсказке старших, поступила на вечернее отделение юридического института, как наиболее близкого к моей профессии. Знания "законника" потом очень помогали. По этому профилю стали меня сразу привлекать к работе народного заседателя. Тоже интересно, поучительно, но посижу две недели в суде и уже не могу, тянет на завод. В 66-ом, когда диплом институтский получила, пригласили в горисполком. "Как смотрите, чтобы баллотироваться в судьи?" Подумала-подумала и отказалась. Не хотелось свою канцелярскую работу оставлять. Мне: - "Неужели среди бумаг интересней?". "Не скажите. Каждая бумага - это человек. Каждая бумага - это проблема. Каждая внимания и понимания требует, а не просто, как некоторым, знаю, кажется: взял из папки слева - переложил в папку справа".
     Ну а на Волжском автозаводе все это ощутила во много раз обостренней.

    - Какой же волной, Софья Сергеевна, вас из Куйбышева в Тольятти принесло?

    - Все той же, вазовской. О нем в середине лета 66-го года в стране только говорить начинали, а мы уже в курсе были. Как-никак будущий автомобильный завод наш, минавтопромовский. Я уже тогда и Александра Михайловича Тарасова, министра автомобильной промышленности СССР, имя которого КАТЭК теперь носит, в лицо знала, а Анатолия Анатольевича Житкова совсем своим считала, он был начальником "Глававтоприбора", в который КАТЭК входил.
    Н.Ф.Пастухов, назначенный заместителем генерального директора ВАЗа по кадрам, был еще с институтских времен знаком с Ф.В.Сушиным, директором КАТЭКа. "Жалко такого сотрудника терять, но ради автозавода... Век потом благодарить станешь".
   Словом, стали меня сватать. Пригласили в обком партии - там Н.Ф.Пастухову для таких бесед выделили небольшой кабинетик, куда он приглашал самарских. Первый раз я, из-за каких-то судейских дел, не смогла приехать, так через неделю все равно разыскали.
   В беседе-сватовстве приняли участие С.Я.Потапов, зам.генерального по быту, М.И.Клунин, первый вазовский председатель завкома, и Б.Г.Костюченко, заместитель начальника отдела кадров. Чуть ли не специально, сказали, приехали из Тольятти, чтобы со мной встретиться. Я была польщена. Дело, конечно, привлекало. И, одновременно, страшило. Уже представляла, что придется на себя взвалить. Но работа меня никогда не пугала. Решающим же, прямо скажу, оказалось обещание быстрого выделения жилья. Я в Куйбышеве с пятью соседями жила.
    Словом, согласилась. Как в воду прыгнула. С переездом не затягивала, понимала, что там дел невпроворот. ВАЗ только начинался, а уже завалы бумажные стали образовываться. В общежитие - да-да, в ту же 5-этажку, на Комсомольской, 137,- приходила только ночевать. Все сидели на "повороте СК", на втором этаже, в одной комнате: четыре машинистки, два инспектора, два курьера - на все про все, тут же Н.И.Павлихин, единственный на весь ВАЗ юрист (в одном лице вся юридическая служба завода).
    Сразу взяли за основу передовую карточную систему ведения документооборота. А ведь тогда еще многие предприятия и организации вели канцелярское хозяйство по-старинке, журнальным способом - росписью каждой бумажки в огромных амбарных книгах. Карточная система открывала большой простор, четче можно было организовать контроль за движением документов.
    Но это лишь одна сторона работы. Меня сразу попросили составить инструкцию по делопроизводству применительно к такому огромному предприятию, как ВАЗ. Поехала в Горький - на ГАЗ, в Москву - на ЗИЛ, в министерство, - что там полезного для нас можно взять? Нашу инструкцию утвердили почти без поправок. Позднее с других заводов приезжали учиться, семинары у нас устраивали по этому делу.

    - А с квартирой как?

    - Все по обещанному. В первом вазовском доме, на Советской, 71, мне выделили однокомнатную квартиру.

    - Как знак особого внимания, уважения.

    - И я так воспринимала. Что еще больше обязывало. Значит, нужный я ВАЗу человек.

    - Софья Сергеевна, так я же смехом.

    - И я тоже. Но всегда понимала, какое важное дело мы ведем. Весь поток входящих-исходящих через нас. Машинистки не знали роздыху. Все срочно. Сколько раз бывало: конец рабочего дня, а несут пачку бумаг. "Надо обязательно сегодня же перепечатать. Чтобы утром, с первым самолетом было отправлено в Москву".
    А знаете, какая это перепечатка. Сводные таблицы, разделительные ведомости - одни цифры. И, упаси Бог, ошибиться, пропустить что, не ту цифру не в ту графу вбить, - колоссальный скандал может получиться.
    Просишь, уговариваешь своих девочек задержаться. Раиса Александровна Пономарева - "Ладно уж, только я за сыном в детский сад сбегаю". Приведет Игорька, ему года три было, он рядом с ее столом играет, потом, смотрим, спит.
    Как-то вечером отлучилась из дома, прихожу - в дверях записка от Льва Петровича Голяса: "Софья Сергеевна, организуйте, пожалуйста, работу. Дежурная машина ждет вас возле дирекции". А все практически машинистки жили на частных квартирах: кто в бане, кто угол какой на Северном поселке снимал. И я ночью, в двенадцатом часу, их собираю. Понятно, ворчат, но чтобы кто-то отказался...
    Раз семейный конфликт случился. Приехала вот так же поздно вечером за одной из наших машинисток. Муж на работе, в ночную, ребенок спит. "Ну, пожалуйста, часика на два, очень срочно". Ну а где два, там и три. Вернулась она домой, муж чуть не с злаками: "Где тебя, такую-сякую, носит?" "Да на работу вызвали". "Рассказывай другому. Какая ночью работа?" Пришлось мне на другой день к ним ехать, все разъяснять, мирить.
   Я  их всех-всех помню. Пономарева Раиса Александровна, Попова Нина Васильевна, Тоня Талалаева, Дидендорф Людмила. Катюшенька Иншакова... Зарплата - 75 рублей, премий мы тогда никаких не знали. Но чтобы кто-то протестовал, отгулы просил - не было этого. Я сама первые три года, не поверите, не знала, где Волга, какой тут пляж, а ведь молодая была.
    Подбор технических секретарей редко без моей помощи обходился. Розу Гайнутдинову А.А. Житкову я рекомендовала. Она на моих глазах от делопроизводителя до такой ответственной работы выросла. Или Ахмерова Рая... P.C.Вшивцев, директор "АвтоВАЗагрегата", у которого она сейчас секретарем работает, как встретит меня, всегда благодарит за такую рекомендацию.
    В.В.Тахтаров, перейдя на ДААЗ, попросил приехать в Димитровград, помочь наладить работу канцелярии. И секретаря своего на стажировку к нам присылал.
    Даже курьеры, они тоже в составе канцелярии. Мария Лукьяновна Савенко, Иванюк Надежда - на грузовой дежурке ездили посылки получать, а потом развозили по всему заводу, Новому городу. Сумки, коробки - смотри, не перепутай, не ошибись. У них же на руках чековые книжки, это такая ответственность.
    Особенно все обострилось, когда завод приступил к выпуску продукции.
    Вскрывают мои девочки регистраторы письмо, а там деньги. "Очень просим выслать такие-то детали, заранее благодарим". Начиналась морока с отправкой этих денег назад. Отдельные переводы, специальный реестр за несколькими подписями: почему, куда и какая сумма отправлена.
    Посылки приходили - с вином из Грузии и Армении, с салом украинским, с яблоками узбекскими, кувшины как-то красивые из Закарпатья... Все по описи обратно отправляли. Однажды, правда, скандал грандиозный разразился. В отделе техобслуживания вскрыли посылку, а там рыбец астраханский вяленый, ну и не удержались (время-то не очень сытное было). Чуть с завода всех не поувольняли.

    - Неужели ни на одну просьбу не откликались?

    - Зачем уж так. Пишет инвалид, у него весь свет в этом "Жигуленке", и вдруг какая-нибудь деталь там полетела. Все справки на месте. Готовим резолюцию за подписью генерального, и ему в папку. Так с самого начала заведено было. Если поблизости был наш спецавтоцентр - задание ему: помочь, оказать всемерное внимание. Нет - давалось поручение нашему главному Тольяттинскому центру запчастей.

    - Письма первыми вы читали?

    - Если адресованы просто на автозавод, то я. Если генеральному директору "Лично" или "депутату Верховного Совета" (и Поляков и Исаков были депутатами Верховного Совета), то такие вкладывали в почту генерального не вскрывая.

   - А вы как-то могли влиять на судьбу этих писем, на решение тех вопросов, с которыми люди приходили?

    - Первичную обработку я вела, готовила - где, конечно, хватало знаний и компетенции - проект резолюции. Некоторые вопросы изо дня в день повторялись (запчасти, продажа автомобилей, прием на работу), я уже знала, какая реакция на них последует. И в бытность Виктора Николаевича, потом Анатолия Анатольевича, Валентина Ивановича... Процентов девяносто "моих" резолюций проходило. Каждая же поправка - это и назидание, и урок на будущее. Значит, я чего-то недоучла.

    - А с кем из генеральных труднее было работать?

    - Конечно, с Виктором Николаевичем. С ним было очень трудно и, одновременно, приятно. Он очень крепко спрашивал, и в то же время поднимал человека, личную ответственность. С ним приходилось быть всегда в напряжении. И не потому, что он подловит тебя на ошибке или накажет, просто...
    Мы с ним больше через "личную переписку" общались. Он мне записочкой, обычно несколько слов на листочке, прикрепленном к письму. Если у меня что-либо возникало, я также писала короткую записку. Жаль, сохранилась лишь небольшая часть тех поляковских листочков. Они для меня были ярким примером, как он вникал в суть каждого дела.
    "Хайруллина (он всегда по фамилии обращался), с 1-го января все второстепенные текущие дела оформляются распоряжениями, а не приказами. Приказы будут издаваться только по принципиальным вопросам". Дескать, учти и намотай на ус.
    Готовлю я сопроводиловку и ставлю фамилии руководителей УСП Санышева и Солоничева. Виктор Николаевич реагирует: "Хайруллина, учтите, что Санышев и Солоничев находятся и отпуске". Вывод: должна знать и писать на имя тех, кто сейчаc их замещает, чтобы дело не стояло.
    Поступает на имя Полякова письмо группы рабочих. Он расписывает его в три адреса, в том числе начальнику УОТиЗа Л.Т.Бредихину, с просьбой безотлагательно познакомиться и высказать свою точку зрения. До Бредихина письмо не доходит. Поляков пишет мне: "В чем дело?" Я буквально через час разобралась и отвечаю, что курьер новенькая, еще не всех руководителей знает, кто где сидит, и увезла письмо на площадку завода. На моей записке Виктор Николаевич кратко, но от этого еще выразительнее — "Хайруллина, очень жаль".
    Была еще одна история, тоже связанная с жалобой рабочих, из 17-го цеха. Сначала Поляков расписывает ее начальнику юридического отдела Д.И. Распутнису, но затем ставит крупное ''К" в уголке (то есть для контроля) и дописывает "Хайруллииой. Разберитесь подробно с этим заявлением. Не формально. И подготовьте ответ".

    — Что это, недоверие к юридической службе?

    — Нет, я поняла так, что он хочет получить дополнительную, беспристрастную информацию. Не формальную, а как бы от "своего" человека.
    Другой раз, на жалобе рабочих с главного конвейера (Полякову, копия главному редактору "Правды" Зимянину), он вначале написал "Распутнису". Потом зачеркнул фамилию (хотя и очень уважал его) и поручил разобраться во всем мне.
   Постаралась внимательно вникнуть. Поляков: "К какому выводу пришли?" Подробно рассказываю, у меня все-таки еще и юридическое образование. Он, видимо, на это и рассчитывал. "Хорошо, надо доводить эту историю до конца. Оформляйте командировку и езжайте в Москву, в "Правду". К Зимянину вы, конечно, не попадете, но хотя бы дойдите до его помощника".
   Приехала в Москву. Передаю подготовленную нами справку. Помощник Зимянина: "Подождите, сейчас редколлегия закончится. Может у Михаила Васильевича будут к вам вопросы".
    Выходит мужчина среднего роста, с сединой. Помощник докладывает ему: "Из Тольятти, с ВАЗа". Тот приглашает в кабинет.
    Минут десять вчитывался в наш ответ. Несколько вопросов задал. "Чувствую, это вы справку готовили". Я зарделась. "Ничего. Все очень обоснованно и убедительно. Спасибо. А Виктору Николаевичу передайте привет. К сожалению, не знаком с ним, но очень много о вашем заводе слышал".
    Я уже к двери подхожу, а он останавливает. "Если не возражаете, небольшой сувенир от нашей газеты. Один из первых номеров "Правды". Всех вам успехов". Вернулась, доложила Полякову. Он был очень доволен. Вскоре после той командировки мне даже "десятку" к зарплате прибавили. Как, у нас шутили, чиновнику по особым поручениям.
    А лучший праздник был, когда Виктор Николаевич, подводя итоги работы аппарата, служб дирекции, заявил: "К канцелярии у меня претензий нет". Мои женщины от такой оценки нашего труда чуть не прыгали.

Валентина Ильинична Суслова — многолетняя хозяйка приемной генерального директора Волжского автомобильного.

    — Интересно, а как вообще попадают на эту должность? Насколько знаю, этому ни в одном институте не готовят.

    — Ну, о требованиях к такой должности я, проработав 29 лет, много могу говорить. А попала, думаю, в какой-то мере случайно. Шанс судьбы выпал.
    Я работала секретарем в Тольяттинском горотделе милиции. Еще раньше в прокуратуре — строгие организации. Как-то приглашает зам. начальника ОВД Жнякин.
    — Валечка, слышала, наверное, что у нас огромный автозавод строить будут?
    — Кто об этом не слышал.
    — Вот заместитель директора этого автозавода Николай Федорович Пастухов хотел бы с тобой побеседовать.
    Первые вопросы Пастухова до сих пор помню.
    — Нам очень важно иметь у себя человека, который бы знал основное руководство города. Нужно ваше согласие. Правда, отпускать вас не хотят, но с начальством, надеюсь, мы договоримся.
    Так оказалась я 16 октября 1966 года (на всю жизнь эту дату запомнила) в маленьком кабинетике 2-этажной деревянной "засыпушки" напротив управления "Куйбышевгидростроя", в Соцгороде. Сперва работала с С.П. Поликарповым, который тогда осуществлял общее руководство и, думаю, приглядывался ко мне, а где-то недели чрез две он меня чуть торжественно предупредил: "Готовьтесь, на днях приезжает Виктор Николаевич Поляков".
     Появился. Высокий, энергичный, предельно целеустремленный, это сразу ощутилось, и строгий. К концу дня пригласил. Очень внимательно, подробно расспрашивал, что умею и знаю. Под конец: "Что ж, будем работать. Только очень прошу постоянно помнить, что за завод мы представляем. Цена ошибок у нас крайне высока. Надо, чтобы их было поменьше". Уже позднее Виктор Николаевич произнес слова: "Мы работаем в такое время напряженное, и ушки должны держать топориком".

     — Валентина Ильинична, вы, думаю, слышали присловье, что путь к сердцу начальника лежит через его секретаря.

    — Никогда такого не существовало. Очень строго было расписано, что каждый из нас должен и может делать. В этих условиях оказывать кому-то предпочтение, особое доверие, — боюсь, что меня бы не поняли.

    — Ладно, чуть переиначим. Не к сердцу, а к двери начальника.

    — Против этого трудно спорить. Но если секретарь уподобляется цепной овчарке, которая лишь глухо охраняет заветные двери от чужих посягательств, я бы так долго тут тоже не продержалась.
    С самого начала уяснила для себя главное: я должна помогать своему шефу (будь то Поляков, Житков, Исаков, последним, с кем работала, оказался Каданников) и по мере сил устранять все мешающее.
    Сначала была секретарем, потом стала техническим помощником... На имя генерального директора всегда огромная почта. Я последний фильтр, чтобы она его не захлестнула. Смотрю, что можно передать замам, начальникам отделов и управлений.
    С самого утра начинаются телефонные звонки — всем нужен генеральный. Стараешься максимально вежливо выяснить, что за вопрос, нельзя ли его решить с кем-то из других руководителей автозавода, сама подсказываешь, как лучше связаться. Не удается убедить — "хорошо, но сейчас Виктор Николаевич очень занят, соединить вас не могу. Вы оставьте свой телефон, как только представится возможность, я вас сразу соединю". И всегда звонишь, сообщаешь, сможет ли состояться разговор — представляю, как человек ждет.

    — А если все-таки требуют соединить, и из высокого кабинета, а у генерального совещание или какой ответственный разговор?

    — Все записочками. Пишешь: "В.Н., такой-то настойчиво требует..." Тихо, стараясь быть как можно менее заметной, заходишь в кабинет, кладешь листочек. Обычно генеральный за секунду все улавливает и выдает решение: соединить или что передать.

    — А если оставляет записку вашу без реакции?

    — Значит, будет решать после окончания совещания. Я уже по мимике научилась понимать, в общих чертах, что он хочет сказать.
    Люди потоком идут, тем более в первые годы, когда еще никакой пропускной системы. Тем более, бравых ребят с автоматами в дирекции и представить не могли. И всем вынь да подай лично генерального. Иной разойдется, голос, кажется, на улице слышно. А у нас дверь в кабинет генерального тоненькая. Только и спасаешься: поспокойнее, помягче, чтобы словесные баталии в приемной не разгорались.

    — Неужели нельзя было дверь усилить, уплотнить?

    — Как-то намекнули Виктору Николаевичу, он не поддержал. Считал, видно, что такая хлипкая дверь сама лучшим "успокоителем" страстей будет — и в его кабинете и в приемной. Я  за свою жизнь всяких начальников навидалась, другой так ядрено выражается, что и через двойной тамбур вес слышно.

    — И все-таки, по какому принципу для себя определяли, кого и в какой очередности соединять по тому же телефону с генеральным?

     — Это уже опыт. Во-первых, я всегда знала обстановку на заводе, знала, кто и как на нее может влиять. Примерно представляла, кто, скажем, из областного или городского руководства и с какими вопросами может обращаться к генеральному. Другим, и таких довольно быстро научилась вычислять, хотелось лишь напомнить о себе или показать, что они напрямую работают с первыми лицами ВАЗа.
    В голове словно постоянно компьютер включен: не забыть, принять оптимальное решение. Иное дело, если дает поручение генеральный — отыщи где угодно и соедини с нужным человеком. В лепешку расшибешься, но делаешь все возможное. Нынешним-то что: почти все машины радиофицированы, у большинства руководителей радиотелефоны, пейджеры, сотовая, космическая связь... Мы и представить подобное в ти время не могли. Все оснащение: обычные телефоны и простенький коммутатор. Недавно узнала, что его в наш музей передали, уже исторической реликвией стал, а у меня со всем этим столько связано. Связь всегда была узким местом, а на ней все держалось.
    Как-то, помню, вагончик генерального стоял в одном из пролетов КВЦ. Время к обеду. Виктор Николаевич выходит из своего отсека:
   — Я пойду перекушу, а вас попрошу оповестить, вызвать по этому списку товарищей на 3 часа.
    Смотрю: 8 или 10 фамилий строительных и монтажных начальников. Попыталась созвониться — куда там. Или обед, или, вернее всего, связь опять оборвана, это чуть ли не каждый день случалось.
    Я пальто на плечи и через ямы-котлованы к строительному городку, который, помните, между главным корпусом и КВЦ находился. По доскам каким-то, и вдруг одна (я, видно, на самый край наступила, и она спружинила) поднимается и обрушивает на меня кучу цемента. На мое лучшее драповое пальто и песцовый воротник. "Ой, Господи, на кого я теперь буду похожа?!" Но бегу дальше.
   Возвращаюсь, а тут и Поляков появляется.
    — Как с совещанием?
    — Всех предупредила.
    — Так уж и всех?
    — Да, кого-то лично, кого через других обещали обязательно известить.
    — Посмотрим, посмотрим, как вы организовали.
    И знаете, словно услышав меня, все как один к трем часам явились.
    — Ну, Валя (он вначале, по молодости, меня еще иногда Валей звал), вы молодец.

    — А воротник как?

    — Несколько вечеров отчищала. У меня дома уже привыкли. Возвращалась вся пеком продымленная — в это время в КВЦ полы из деревянной шашки клали. Лариса, дочка, прижимается: "Ой, мама, чем это от тебя пахнет?" "Это, дочка, заводом пахнет".

    — Каким образом определялась программа работы на следующий день? Вот утром пришли, на столе стопа бумаг, список: с кем соединить (в Тольятти, в Москве, в Турине, где еще), кто сам добивается встречи.

    — Все это еще с вечера. Мы же никогда не уходили в 5 часов. Тут, между половиной шестого и восемью часами, бывало чуть спокойнее. Мое время. Я составляла план работы на следующий день. Туфли только позволишь себе снять. И то так, чтобы за секунду в них влететь. К вечеру ноги гудят, а явиться в домашней обуви и подумать не моги. Пальцами под столом пошевеливаешь, уже без спешки проверяешь, не упустила ли чего за день, и готовишь себе следующую памятку.

    — А чем регламентировались обязанности секретаря, помощника? Это где-нибудь было официально расписано? Ну, понятно, регистрация почты, телефонная связь, стакан чаю руководителю принести

    — Не подавали чай в то время. И не было времени на это. Виктор Николаевич перерыв себе устраивал на пятнадцать, двадцать минут, от силы полчаса. Выходит: "Я поехал. Обедайте". Какой обедайте. Не успела оглянуться, он уже возвращается. А я не то, что пообедать, я еще не подготовилась к дальнейшей работе с генеральным директором. Хотя жила рядом, нo почти никогда не ходила на обед.
    Последнее регламентированное совещание с производствами обычно назначалось на 8 часов вечера. Перед этим часа на два Поляков, как правило, уезжал на завод. Например, сегодня встречается с руководством МСП, так он считал необходимым перед этим собственными ногами обойти производство, поговорить с людьми, лично представить обстановку, настроение там.
    Восемь часов. Приглашенные зашли в кабинет. И мне уже можно в себя прийти. Хотите историю? На всю жизнь запомнилась, хотя это где-то год 68-69-й был. Как-то в субботу заработались, срочные материалы для Москвы готовили. Даже не успели в столовую заскочить. Дело к вечеру, желудок о себе напоминает. Елена Павловна Наумова референт генерального, тут же была: "Валь, у тебя там ничего не завалялось? Хоть пряничек бы сухой". "Нет, ириска одна. Но давайте я сбегаю". Продовольственный магазин на Белорусской, рядом с дирекцией.
    Принесла булку хлеба, с полбатона колбасы по 2.20. Только на столе разложились, входит Поляков. Мы в оторопи, я чуть все в корзинку для мусора не смахнула, чтобы наше нарушение порядка скрыть. А он, видим, не на нас смотрит, а на колбасу эту. Чувствуется, тоже с утра ничего не ел. Но ничего не сказал. Прошел в кабинет. Мы друг на друга: "Может предложим ему к нам присоединиться? Или бутерброд сделаем". "А кто пойдет? Ты?". "Нет уж, вы". Так и не рискнули. Теперь думаю — зря. Он нам всегда железным казался, а был, как потом убедились, живой человек.
    Случались самые неожиданные поручения. Софья Сергеевна рассказывала уже о своей поездке в "Правду". Как-то звонок из Димитровграда — молодой парнишка на ДААЗе повредил глаз. Нужна срочная помощь. А лучшие глазные врачи, как известно, в Куйбышеве.
    Виктор Николаевич мне: "Берите машину и гоните в Куйбышев. Мы пока свяжемся с клиникой Ерошевского. Возьмите их врача и сразу в Димитровград. И информируйте меня, как там дела".
    Сколько раз приходилось быть, как мы шутили, "Главнообеспечивающими".
    — Одевайтесь. Николай Петрович у подъезда. (Это Николай Петрович Фадеев, личный водитель Полякова). Езжайте в Курумоч (или это могла быть Сызрань, к поезду). Самолет должен быть через час. Загружайте в "Волгу" сколько сможете и прямо на конвейер.
    Как-то осмелилась:
    — Но там же Кох Рейнгольд Давыдович, люди из ЦПУ.
    — Кох это Кох, а вы — это вы. На конвейере осталось деталей на три часа. Езжайте и звоните мне по мере возможности оттуда.
    Уже позже я поняла, что сама поляковская "Волга" с ее спецномерами была дополнительным гарантом, что и разгрузка будет выполнена в темпе, и никаких задержек по пути.
    А то записочка: "Сусловой, съездить на станцию Тольятти и проверить наличие таких-то и таких-то вагонов". Это еще, думаю, зачем? Но по своим каналам быстро прояснила: на оперативке Митяев (был у нас такой директор комбината общественного питания) доложил, что вагоны с картошкой для автозавода прибыли и стоят на таком-то пути. Но, видно, что-то в его докладе Виктора Николаевича насторожило и он меня отправил лично проверить. Зима, вьюга закручивает, а я брожу по этим путям и сверяю номера на вагонах. Указанных, как и можно было ожидать, не оказалось. Ну, Митяев тогда получил за обман сполна, а другим наука стала: лучше генерального не пытайся обманывать, себе дороже выйдет.
    Очень трудными и напряженными были всегда дни приема по личным вопросам и депутатские приемы: В.Н. Поляков, а позднее В.И. Исаков были еще и депутатами Верховного Совета. На мне лежала подготовка, присутствие во время приема, а потом и контроль за исполнением принятых решений. С чем только не шли, у каждого, понимаешь, своя боль, каждый надеется, что уж здесь-то ему помогут. Одними поручениями и записями для памяти полблокнота исписываешь. Хотя генеральный — тоже не Господь Бог.
    Каждый прием — 15-20 человек. Я и то выжатая выходила, а как Полякову или Исакову приходилось...
   То, что готовилось на депутатском бланке, для меня самое святое, всегда на особом контроле.
    Для кого-то это последняя надежда, а кто-то и на арапа проскочить норовит. Был случай: до сих пор я не знаю, не оказался ли Поляков обманутым. Уже развернулась продажа "Жигулей". Выпускали их мало, было это огромным дефицитом. Заходит рабочий, из МтП, кажется.
    — Виктор Николаевич, вы меня, конечно, не помните.
    — Увы, не припоминаю.
    — Я сейчас в металлургическом, а до этого строил завод, экскаваторщиком был. Вы как-то приехали, поблагодарили, что мы с заданием быстро справились, а я тогда спросил: "Вот завод запустим, вы мне машину продадите?" И вы мне пообещали.
    — Ну, коли обещал, свое обещание придется выполнять. Валентина Ильинична, подготовьте все необходимые бумаги.
    Тот довольный вышел, а Поляков головой качает: "Чувствую, провел он нас. Но как хитро".

    — Вы сказали о проверке исполнения, контроле за прохождением решений.

    — А как же. Виктор Николаевич, допустим, пишет главному бухгалтеру Л.П. Иваненко. В левом углу всегда буква "К" и ниже "Сусловой". Все, значит, копия документа обязательно поступит ко мне.
    Указан срок, скажем, 10 дней. Через неделю звоню: "Леонид Петрович, не забыли о запросе генерального? Ответ готовите?" Бывало, еще пару дней просит: "Так все складывается..." "Но не больше". Все знали, что такое "вопрос на контроле у генерального". Если Поляков или Житков забудут, хотя такое крайне редко бывало, я все равно напомню. Потому что это мой долг и обязанность. Если же у шефа возникали сомнения, все ли обстоит так, как в ответе написано, мог меня или ту же Софью Сергеевну попросить проверить, что тоже не раз случалось. Мы были как бы его глазами, его доверенными людьми.

    — Валентина Ильинична, видите, я принципиально не пытаюсь выведать какие-то "тайны" главных вазовских кабинетов. Уже то, что вы рассказываете, крайне интересно, дает возможность понять "как все это делается". Много ли мы знаем о механизмах работы руководящего аппарата? И все-таки задам вопрос, который меня давно интересует. Вам довелось работать с четырьмя генеральными. Очень разными, каждый со своим характером, стилем и почеркам работы. Это все как-то на вас отражалось? Последние годы, знаю, некоторые руководители взяли привычку, переходя на новое место, непременно брать с собой и своего секретаря.

    — У нас это крайне редко случалось. Хотя я ничего зазорного не вижу. Мало ли с кем человек привык работать. Лишь бы делу помогало. А вообще-то помню, как Виктор Николаевич сказал: "Уходит руководитель, а секретарь должен остаться на месте. Потому что приходит новый человек, он еще не знает никого, какая здесь работа? Секретарь должен ему помочь быстрее освоиться".

    — И не жалели, что избрали себе такую беспокойную должность.

    — Нет. Потому что всегда видела в ней не прислуживание, а служение. Ощущаете разницу? Всегда ощущала доверие, уважение.
    Когда в 96-ом году отмечали 80-летие Полякова, в интерклубе, понимала, что там очень много людей быть не может. А он пригласил меня и Софью Сергеевну. Мы оказались одними из немногих женщин (это опять же вазовская особенность и отдельный, наверное, разговор), и Поляков нашел для нас уже какие-то особые, не очень привычные для него слова признательности. Что может быть дороже?..

Содержание

Подготовлено : пресс-центр АО "АВТОВАЗ"