Анатолий Анисимович МЕЛЬНИКОВ
    Позиция


    Кинопленка сберегла то ушедшее уже в историю собрание партийного актива Волжского автомобильного. Выдвижение делегатов на XIX Всесоюзную конференцию КПСС. До бесславной самоликвидации "руководящей и направляющей" оставалось еще три с лишним года, но дыхание приближающейся грозы уже явственно ощущалось в обществе. Другой вопрос, что могла принести она: живительно-бодрящую чистоту воздуха и пронзительную ясность далей или сорванные крыши, перепутанные провода, устланную поломанными сучьями землю? Кто мог предугадать, что еще предстояло пережить Союзу, России, Тольятти, ВАЗу?
    Мельников вообще-то не собирался на актив. Сидел дома на больничном. А тут позвонили из цеха, поинтересовались здоровьем, и в конце у же: "Очень бы тебе надо появиться. Ты в списке приглашенных".
   Привычно подумал: "Ну, это не затянется. Все уже подработано аппаратом, останется лишь дружно поднять руки и по домам".
   Но того, что развернулось в зале отраслевого учебного центра, не ожидали ни организаторы, ни даже участники собрания. Это был какой-то всплеск общественной активности, стихийный протест против традиционной заорганизованности. Зазвучали имена. Одно... второе... пятое... седьмое... Среди них и его - Мельникова. В первый момент он опешил, потом, не сдержавшись, вскочил и замахал руками на товарищей, сидящих в соседнем ряду (так и сохранила этот момент кинопленка). "Да вы что, шутковать вздумали? Зачем цирк устраивать?" Лишь потом, когда началось обсуждение кандидатур, осознал, что все гораздо серьезнее, что на его глазах проявляет себя столь давно мечтавшееся народовластие.
   По результатам голосования "выдвинутый сбоку" Мельников набрал абсолютное большинство голосов.
   ... Что прибедняться, не впервые товарищи оказывали ему доверие. И в армии, когда еще совсем зеленым юнцом стал он комсомольским секретарем крупного подразделения, и на Брянском автомобильном, с которого он отсчитывает свой рабочий и партийный стаж. Даже когда в 82-ом назвали его кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР, он уже был внутренне готов к этому, сознавал практическую предрешенность вопроса (сколько предварительных анкет заполнил и собеседований прошел) и больше беспокоился, как бы не "сморозить" на предвыборном собрании какой глупости, не потерять себя в глазах этих, пусть и почти посторонних для него людей.
    Тогда все молчаливо соблюдали правила кем-то установленной нехитрой игры. Нужен был передовой рабочий, член партии, хороший семьянин" Он всем этим требованиям "объективки" удовлетворял. Был на самом деле типичным представителем рабочего класса, привыкшим честно делать свое дело и верить в правоту руководства, которое где-то в высоких кабинетах готовило решения, за которые ему оставалось только проголосовать.
   Сейчас не вспомнит сам, когда впервые появилось у него чувство неудовлетворенности, какого-то даже не очень скрываемого обмана, что вершился прямо на глазах и, получается, чуть ли не при его участии. Когда говорили одно, а на деле выходило совсем другое.
   Он исправно принимал своих избирателей, искренне вникал в их беды, делая их в чем-то частью себя. А потом в иных чиновных кабинетах выслушивал привычные обещания, за которыми нередко, как потом выяснялось, ничего не стояло. Он возвращался по второму и по третьему разу и вновь натыкался на ватную твердь.
   Сначала опешил. Потом решил, что это недоразумение, что он стучится не в те кабинеты и стоит лишь добраться до большого начальства. Уж если его, депутата Верховного Совета России, водят за нос, обманывают без зазрения совести, то как же приходится депутатам городского или районного Советов? Будучи приглашенным на сессии местных Советов, он уже не просто вслушивался в слова с трибуны, но и всматривался в лица сидящих рядом людей. Кто-то дремлет, кто-то листает заранее припасенный журнал.
   Все это было трудно примирить с принципами, в которые он привык всегда верить. И с главным - служением народу.
   - Он же после этих собраний - встреч как выжатый домой возвращался, - признавалась его жена, Любовь Семеновна. - Сам говорит, тут потруднее приходится, чем на строительстве и пуске ВАЗа.А ведь тогда они за ночь до двадцати машин бетона принимали, дома ложку до рта донести не мог, так руки от вибратора дрожали.
   Когда его избрали председателем совета трудового коллектива механосборочного производства (как-никак второе по величине на ВАЗе), он, признается, тоже не сразу нашел себя. И вдруг понял, что кое-кому очень удобно дать ему роль английской королевы, которая, как известно, правит, но не управляет. Как-то раз ему принесли на подпись документ, даже не весь документ, а лишь последнюю страницу.
   - Да там давно все решено. Но требуются подписи всех членов "четырехугольника".
   - Нет, к такому с детства не приучен. За свое мнение отвечать привык, а тут даже не знаю, за что подписываться.
   Он не искал конфликтов. Наоборот, будучи по натуре человеком мягким, Мельников очень не любит их, даже где-то поступаясь своим самолюбием. Но только не принципами. И товарищи по цеху, производству очень быстро поняли это, его привычку в любом вопросе докапываться до первоосновы, будь то санкционирование покупки дополнительных путевок, механизация трудоемких работ или развитие технического творчества в производстве.
   От его колючих вопросов, случалось, явное неудовольствие окутывало руководящие лица. "Знаем, что тут провал, так зачем на больное место соль сыпать?" А он не понимал этого. Он просто называл своими именами то, о чем говорили люди в курилках, на остановках, в праздничных застольях. Сколько будем самих себя обманывать да пустыми словами убаюкивать? В отчетах у нас все красиво, а если поглубже заглянуть? Трудности трудностями, но ведь и сегодня можно значительно большего добиться. Знаете, как в бинокле: если с одной стороны посмотришь, то человек маленьким - маленьким покажется, деталей уже и не разглядишь. С другой -укрупненное, и пталь и боль в глазах порой прочтешь. Только не любит кое-кто этой стороной бинокль к себе поворачивать.

    - Произошла у меня в свое время история, которую я до сих пор иной раз вспоминаю. Было это где-то в 71 -ом году. Цех наш Шасси-4 незадолго до того запустился, а моя автоматическая линия "Бур" вообще трудно шла. Оборудование, поставленное немцами, было явно сыроватым, и что там завтра выкатится... Многое мы прямо на ходу исправляли, доводили.
   В тот день оказался я на линии один, оператор приболел что ли. А линия длинная, под 40 метров, и, как назло, сбой за сбоем. Чувствую, что зашиваюсь: сейчас встанет, заготовки уже, по идее, кончиться должны. Бегу к загрузочному устройству и вижу возле него знакомую всем тогда на заводе фигуру нашего первого генерального директора Полякова. Он часто у нас бывал, интересовался, как запуск идет, с рабочими, монтажниками разговаривал. И вот стоит генеральный возле моего накопителя - он как раз возле прохода был - и перекладывает заготовки из контейнера в приемное устройство, - увидел, наверное, что наладчик уже в мыле, а загрузочный транспорт почти пустой. "Извините, Виктор Николаевич". "Ничего, ничего, я покидаю".
   Тут как раз спешит начальник цеха, Юрий Васильевич Баганов. Поляков ему: "Иди-ка сюда. Вы чего мужика замотали? Давай подручного ему. Или сам становись и кидай. Я же не могу здесь до вечера стоять".
   Ну, Баганов несколько деталей бросил - начальник участка появился, Иванайский Борис Афанасьевич. "Либо Мельникову помощника давай, либо сам кидай. Я тут от Полякова получил..." "Ладно, разберемся сами". Короче, разошлись все, а я как был один, так и остался.
   Что, с глубоким смыслом история?
   Я  как раз с весны 67-го года в бригаду С.В.Клейменова попал, с тех пор много лет близкими курсами с ним шли. А тогда делали полы, тоннели в подвалах, под ЗАКИ с эмульсией. Бетон принимали большей частью ночью, в третью смену. Его много требовалось, и только ночью можно было обеспечить непрерывную укладку. Зато тут машины одна за другой шли. Часам к семи, когда на бетонном заводе и у водителей пересменка, поток ослабевал. Выйдешь на улицу, и то ли от воздуха утреннего, то ли оттого, что в очередной раз справились, доказали, чего на самом деле стоим, голова будто хмельная, качает.
   Автобусы известно как в первые годы работали. Сколько раз приходилось пешком топать. На сапогах резиновых с пуд грязи. Перед подъездом специальную железку-скребок держал, не все же домой тащить.
   Что мне с самого начала здесь понравилось: моё, не мое, а раз надо, то берешься и делаешь. Все мое - философия эта жизненная, знаю, у большинства, кто у истоков стоял, сохранилась до нынешнего дня.
   Другое дело, что потом народ более рациональный пришел, из тех, кто предпочитает больше под себя грести. Обвинять никого не хочу. Но сначала было настроение, что все мы одна семья. Каждый квартал устраивал В.Н.Поляков встречи с мастерами и начальниками участков производства, и разговор шел в тональности большого семейного совета: что и как нам лучше сделать. То же и на общезаводских партийных и рабочих собраниях, - они устраивались с одной общей темой обсуждения по всему заводу. Даешь предложение и знаешь, что все будет учтено, под контроль поставлено и, глядишь, на пользу делу пойдет, а не только в протокол. Страсти на собраниях кипели, чуть не за грудки друг друга трясли. И не за свой личный интерес.
   Сколько сил я потратил, пробивая строительство нашего Дворца пионеров, - до того он ютился в одном из детских садов шестого квартала. На сессию Верховного Совета приезжаю, Поляков, он уже министром был, едва увидит меня: "Мельников, ты бы хоть раз пропустил. Знаю, опять доставать меня станешь со своим Дворцом пионеров. Ну, нету денег..." "Виктор Николаевич, я же не могу домой вернуться и сказать, что не нашел поддержки у Полякова". "Ладно, перед отъездом загляни в министерство. Поищем по всем сусекам". Так построили же все равно этот Дворец.
   На заводе я в основном с фирмачами из ФРГ работал. Вначале позволяли лишь смотреть, что и как они делают, но самим ни-ни. А время поджимало. Вечером они уедут, а мы к оборудованию. Утром у шеф-монтажников удивленные глаза: вроде бы так и не так, когда уходили этого еще не было. Но быстро нас раскусили. "Ничего, гут, ха-ра-шо. Сделаем ваш автомобиль - мы домой".
   Пошли автомобили. Наш цех Шасси-4 в стороне, но каждый день стараешься заглянуть за полога, которыми первая линия сборочного конвейера отгорожена была, двигается он или нет.
   Сколько у себя меняли, совершенствовали. На "Нортонах", на шлифовке, - детали в центрах обрабатываются. Перед каждым циклом они автоматически, чтобы не перегревались, опрыскивались из пульверизаторов маслом. Над линией сплошной туман, часть масла на полу, того и гляди растянешься. Ну а чем дышишь, и не спрашивайте. Хоть ставь вопрос о полной замене оборудования.
   Побились - побились, но общими усилиями придумали. Зону обработки закрыли кожухами, а сами центра и наконечники поставили твердосплавные, - отпала необходимость в этом масляном душе. Те из молодых, кто теперь там работают, и не представляют, как вначале было.
   Советы трудовых коллективов на моих глазах и при моем участии создавались. Мы гордились, что одними из первых в стране это раскрутили. Как форму массового участия трудящихся в управлении производством. Позднее они преобразовались в производственные советы. Вроде бы то же самое, да не совсем. Производственные советы повернулись главным образом в сторону обеспечения защиты интересов рабочего класса, хотя это, кажется, в первую очередь функции профсоюза. И не это еще самое плохое. Все сильнее ощущается противостояние, противопоставление "мы" и "они", трудовой коллектив и администрация. Будто у нас разные интересы. И уже, как не в очень умной семье, сынишку спрашивают: "Петенька, ты кого больше любишь, папу или маму?" Профсоюз или производственный совет? Кому это надо? А о своих гордых лозунгах, с которыми в новую жизнь вступали: "ВАЗ - собственность трудового коллектива", кажется, и забыли. Все больше по сторонам оглядываемся: кто нас уму-разуму научит, на верную дорогу направит - совет директоров, богатенький инвестор или, может, комитет по банкротству?
   Все к чему? ВАЗ четвертый десяток разменял. Возраст зрелости. Молодечество, опрометчивость пора оставить. Надо здраво, рассудительно ко всему подходить. При общем согласии и общем понимании, что только так и надо делать. Вот тогда никто нас с выбранного пути не свернет. Чтобы даже у рядового работника больше было интереса не только чисто к труду, но и к своему социальному положению, чтобы развивалась активность в управлении, чтобы каждый как-то определил свою общественную роль в производстве. Не случайно же мы опять восстанавливаем, поднимаем сейчас у себя в МСП соревнование, трудовое соперничество. Чтобы сохранялись, укреплялись традиции, которые мы сообща успели накопить. Чтобы духовно поднимать человека.
   Я никогда не ощущал и никогда не смогу ощутить себя просто наемным работником. Чем меня всегда ВАЗ и привлекал. Этой мой завод. Иначе я не мыслю.

Содержание

Подготовлено : пресс-центр АО "АВТОВАЗ"