Содержание
Мария Николаевна ТРИНЬКО
    Так, как сердце велело


    Фамилия Тринько небезызвестна на нашем заводе. Правда, когда произносишь ее в разговоре с ветеранами-вазовцами, нередко слышишь: "Кого имеете в виду, Алексея Алексеевича или Марию Николаевну?" Алексей Алексеевич уже полтора десятилетия как ушел из жизни, а Мария Николаевна, выйдя на пенсию, перебралась в Санкт-Петербург, поближе к дочери. Но их помнят и не забывают поздравить Марию Николаевну в праздник, приглашают отдохнуть, подлечиться в вазовском "Прилесье". И каждый ее приезд в Тольятти - словно возвращение к самым дорогим, достопамятным годам.
    Так мы и у славились: поговорить "за ВАЗ", но прежде всего отдать дань светлой памяти Алексея Алексеевича, без которого невозможно представить историю становления Волжского автомобильного.
    Как-то не очень принято у нас рассказывать о снабженцах в положительном плане. Если появляется такой в книге, кинофильме, спектакле, то обычно в образе деляги, пронырливого человека, не обремененного честью и совестью.
    Наверное, подобных хватает, появление и существование их диктовалось условиями жизни и спросам именно на такие личности. Но ведь не все же, не всегда. А еще добавим, что вазовский, тем более Главный Снабженец, - это все-таки человек на особинку. В частности, сам Алексей Алексеевич всегда отлично представлял, что за ним стоит, что от его умения, разворотливости, организованности зависит.
    Профессия снабженца, кстати, в чем-то сродни профессии разведчика. Основное время проводит он на чужой территории, большей частью вынужден работать самостоятельно, лично искать и находить выходы из самых запутанных ситуаций, уметь налаживать контакты с самыми разными и далеко не всегда приятными людьми.
    Цена же неудачи в подобном поиске "одинокого волка" крайне велика, она может привести к остановке гигантского производства, ущерб будет исчисляться многозначными цифрами.
    - Итак, Мария Николаевна, для зачина сформулирую, что хороший снабженец - это даже не профессия и тем более не должность, а призвание. Такими везде предельно дорожат. Как же Алексея Алексеевича отпустили? Да еще с такого предприятия как "Магнитка"?

    - А его и не отпускали. У нас все было более чем благополучно. А тут всколыхнул этот ВАЗ. Что ни газета, что ни день - такое затевается гигантское, интересное дело.
    Полякову сосватал нас один из знакомых по Южноуральскому совнархозу. Летом 67-го года по дороге в санаторий мы заехали в Минавтопром для личной встречи. Разумеется, первым номером шел Алексей Алексеевич, ну а я как бы пристяжной. Встретились с В.Н. Поляковым, обговорили все очень подробно. Виктор Николаевич, не привыкший, как мы после не раз убеждались, оставлять что-то в подвешенном состоянии, тут- же предложил мужу: "Летите сегодня же в Тольятти - билет обеспечим, познакомьтесь непосредственно с городом, заводом, с нашим коммерческим директором Иваном Тихоновичем Базарным".
    Алексей Алексеевич в тот же вечер улетел. Через день вернулся - взвихренный, окрыленный. "Открывается такая возможность проявить все, на что способен". А было ему 52 года, в самой силе.
    Полякову, уже не сомневаясь, сказал свое "да". Виктор Николаевич, как мне кажется, был очень доволен. "Отдыхайте. Сразу после отпуска жду в Тольятти".
    Мы отправились в санаторий. Вернувшись домой, начали оформлять перевод в Тольятти, и тут все застопорилось. Алексея Алексеевича не отпускали ни в какую, еще пригрозили неприятностями по партийной линии. Несколько попыток дозвониться до Полякова кончились ничем, он был, кажется, в Италии. Наконец, мне повезло. Объясняю Виктору Николаевичу ситуацию. "Пусть увольняется и срочно выезжает. Дел невпроворот".
    Так и пришлось покидать Южный Урал с небольшим скандалом. Правда, на Магнитке зла на Алексея Алексеевича не держали, он же ей столько лет отдал. Между Магнитогорским металлургическим комбинатом и ВАЗом установились самые тесные производственные связи. Если возникали сложности, достаточно было одного звонка (он же там всех знал), чтобы вопрос сдвинулся с мертвой точки. Когда отмечался выпуск 200-миллионной тонны стали, Алексей Алексеевич получил персональное приглашение на празднование.

    - Выходит, он был снабженцем от Бога.

    - Если уж говорить о словах, то он не очень любил слово "снабжение" и считал более точным "обеспечение". Чувствуете разницу? Обеспечение - понятие более объемное, широкоохватное. Снабдить в дорогу, на рыбалку - важно. А обеспечить нормальную работу, жизнь - это посложнее, поответственнее.
    Служба обеспечения сразу вошла на строящемся Волжском автозаводе в число важнейших. Потому что на первых порах не было ничего, кроме директив и приказов. Нужны были письменные столы и стулья, служебные автомобили и спецодежда, бумага и стекло, пиломатериалы, цемент, гвозди... И, конечно, склады, куда все это принять. Огромные материальные ценности; не обеспечил сохранность - могут учинить спрос даже по статье УК.
    Складов не было совершенно. Ни ФИАТ, ни наши генпроектировщики не обратили на них внимания. Но именно в это заводчане сразу уперлись: как хранить, где, в каких условиях? На ходу продумывались какие-то площадки, навесы, пологи, стеллажи, системы охраны, пожарной безопасности. И важнейшее - знать, где и что лежит. Иначе при таком потоке грузов потом ничего не найдешь - сложнейшая задача.
    Потребности ВАЗа день ото дня нарастали. Чем ближе к запуску, тем сильнее. Под технологию требовалось очень много и очень разных материалов. По некоторым даже было неизвестно, где их брать, производит ли их кто-то в стране, как их можно заполучить (из всяких полузакрытых, а то и вообще секретных "контор", спецведомств). В ряде случаев надо было договориться, повлиять, чтобы их начали делать для нас.
    Помогала широкая эрудиция Алексея Алексеевича, умение быстро, с лету вникать в специфику любого задания. Не случайно в число его ближайших друзей всегда входил Н.И. Летчфорд, начальник отдела новых материалов, затем возглавивший Московскую дирекцию. Позднее они вместе пробивали новые ГОСТы, новые технические условия на материалы, потребные ВАЗу: повышенного качества с дополнительными свойствами. Смотрите, сегодня в условиях сложившегося, уже в основном устоявшегося производства этими вопросами занимаются два крупных подразделения - "Металлоснаб" и "Техснаб", - а тогда тянуло одно УМТС.
    Самым тяжелым стал день, когда из-за какой-то технической неполадки отключились все телефоны. Алексей Алексеевич оказался вдруг "без языка". О теперешних факсах, сотовой, космической связи тогда и не мечтали.
    ВАЗ, в частности его руководство, имел все преимущества в предоставлении телефонных каналов, и все-таки до некоторых предприятий дозванивались нередко на второй, а то и на третий день. А еще надо учитывать часовые пояса. Соединяют с Хабаровском или Читой, а там уже глубокая ночь, никто не отвечает.
    Уходя поздно вечером из дирекции, Алексей Алексеевич переводил заказанные переговоры на домашний телефон. И всем своим сотрудникам, отправляя в ответственные командировки, официально разрешал звонить ему в случае необходимости прямо домой - "ночью даже лучше слышно".
    Редкая ночь проходила у нас без пронзительных звонков "междугородки". Алексей Алексеевич спешил поднять трубку. У телефона был специально сделан длинный шнур, он уходил на кухню и прикрывал дверь, чтобы не перебулгачить всех домашних. И это не месяц, не год. Привыкли, словно иначе и быть не может.
    Много позднее, когда у моей дочери Ириши, уже здесь в Питере, выдалась на работе полоса таких ночных звонков, и я жалела ее: "Зачем позволяешь себя и дома беспокоить?", она смеялась: "Кто бы говорил?? Вспомни, как у вас было. Если ночь без пары телефонных звонков, это уже записывай на стенку, как редчайшее событие".

    - Очевидно, все это накладывало какой-то отпечаток на характер, на поведение?

    - Да, требовались не только пробивные способности, что крайне важно, но прежде всего высочайшее чувство ответственности, обязательности, умение организовать себя и других.
    Выражение, что солдат спит - служба идет, здесь абсолютно не подходило. Если снабженец спит - дело, работа целого завода может остановиться.
    И командировки обычно старался строить "с подскоками", чтобы охватить сразу несколько пунктов. За три-четыре дня умудрялся побывать в Одессе, Белгороде, Курске, завернуть в Новолипецк и Желтые воды (там для нас тару делали), на обратном пути, через Москву, заскочив в Госплан и решив пару срочных вопросов, глубокой ночью вазовским арендным самолетом добраться до Тольятти, а уже с утра быть в своем кабинете. Пуще глаза, как сам выражался, берег Алексей Алексеевич свою записную книжку, которая буквально распухала от цифр, адресов, телефонов, имен и фамилий - "все мы держимся прежде всего на информации". А еще всегда стоял в углу его вместительный, большегабаритный "командировочный" портфель. Когда-то черный, а теперь порыжевший от путешествий, с "джентльменским" дорожным набором: пара рубашек, запасные брюки, дублирующие бритва и зубная щетка, многопозиционный нож - на все случаи жизни, будь то в гостинице или застряв, к несчастью, в глухом аэропорту.
    Иногда у него даже не было времени заскочить домой. Звонил: "Передай портфель водителю. Через два часа улетаю. Завтра свяжусь. Держитесь там, женщины, без меня".
    Стыковал авиарейсы, всегда под рукой было сводное МПСовское расписание поездов. Не получалось - договаривался о транспорте: "Ну что там 660 километров... Если обеспечите мягкую машинешку. так на заднем сиденье за время пути и вздремну. Только учтите, в любом случае мне надо быть послезавтра на месте, я уже встречу назначил, люди соберутся".

    - Мария Николаевна, откуда все эти свойства, черты характера у многих людей вашего поколения?

    - Откуда? Из времени нашего, наверное. Трудовая биография Алексея Алексеевича начиналась на строительстве московского метро - а он был тогда совсем мальчишкой. Я окончила школу в 41-м. Как раз 21 июня у нас был выпускной бал, а 22-го Молотов объявил о начале войны. Поступила в Свердловский индустриальный институт. Правда, сперва еще верили, что война будет недолгой, что боевые действия переместятся на территорию врага, а специалисты, как нам неустанно напоминали, стране будут нужны всегда.
    Жили прямо в институте, по сорок человек в уплотненных аудиториях, где были смонтированы двухъярусные кровати. Но учились, а вечерами работали на военных заводах. Летом посылали на село - нам даже читали специальный курс сельского хозяйства. Косили, убирали овощи и все прочее... Помощи мне ждать было неоткуда, и чтобы как-то выжить, я дважды в месяц сдавала кровь, получая за это дополнительные продуктовые карточки.
    Но ведь не хныкали, не вешали нос. И какая была радость, когда объявили об окончании войны! Целовались, обнимались, качали всех оказавшихся рядом военных. Правда, к тому времени на курсе остались почти одни девчонки, парней призвали в армию. Если кто и был из мужицкого роду-племени, то уже из комиссованных по ранениям, инвалидности.
    Но держались. Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла, как говорилось в популярном тогда стихотворении Константина Симонова. Эту жизнеутверждающую энергию сохранили, пронесли с собой. Я вижу ее сегодня у своих ровесников даже чаще, чему у нынешних молодых.
    С семьей в выходные дни, если только выдавались, обязательно шли в лес, ехали за Волгу - с палаткой, с лодкой. Алексей Алексеевич очень любил все связанное с водой. У нас была лодка, он с ней мастерски управлялся. Зимой - на лыжах, за Соцгород. Лес там замечательный, на любой вкус.
    Праздники обязательно компаниями. Самые близкие - Коваленки, Неведомские, Бачурины. Шутили, устраивали розыгрыши. Алексей Алексеевич даже стихи писал, большей частью с юмором, с подначкой.

    - Насколько я знаю и понимаю, вы меньше были чисто "мужней женой", погруженной лишь в семейные заботы.

   - Это с самого начала установилось. Я, когда в Южноуральском совнархозе работала... Алексей Алексеевич шутил: смотри, еще посмотреть надо, кто из нас выше поднялся. Ну, а в Тольятти перебрались - никаких делений не осталось - мужское дело, женское... Кто тянет, кто под рукой, на того и грузили.
    Почему-то запомнился первый день 1971 года. Мы только вернулись из интерклуба, дом рядом, настроение у всех приподнятое, и какая там погода - даже не обратили внимания. Но закрутила страшная метель, завод оказался в снежном плену.
    Только легли - телефонный звонок. Я привычно: "Леша, наверняка тебя". Снимает трубку и, удивленно: "Нет, это тебя". У телефона Поляков: "Мария Николаевна, я прошу, чтобы вы пришли сейчас в дирекцию и, если сможете, подежурили в моей приемной". "Какой разговор". А сама ничего понять не могу. "Посылаю машину". "Зачем, здесь ходу пять минут".
    Только придя на Белорусскую, уяснила обстановку. Метель перекрыла дороги на завод, а тут еще в СКП случилась авария. Может сорваться отгрузка автомобилей с открытой площадки. Как сейчас помню, занимался этим Евгений Александрович Кочетков. Под угрозой завтрашняя доставка людей на ВАЗ.
    В приемной образовался своего рода штаб. Через каждые тридцать минут звонит Поляков. Через каждые тридцать минут звонит Башинджагян. Я через всяких знакомых нахожу Александра Дмитриевича Бурганова - вся аварийная техника находилась тогда в СУ озеленения. Звоню в горком партии, дежурному по горисполкому, разговариваю с каким-то важным генералом из военного округа... Находим вездеходы, чтобы доставить ремонтников в СКП - основная часть людей жила еще в Старом городе. И никто не отказался, хотя, повторю, это было первое января - "святой" выходной день.
    К середине дня всю технику задействовали, началась расчистка дороги на автозавод. Была развернута работа в главном корпусе, был, как ни удивительно, выдержан график отгрузки автомобилей... Длинный трудный день, принесший большую душевную радость.

    - А первая вазовская запись в вашей трудовой книжке?

    - Это КВЦ. Корпуса по-настоящему еще не было, но у всех был единственный порыв: надо переезжать, обживать, самим доводить все до ума. В центр корпуса притащили несколько строительных вагончиков. В одном из них располагалось наше начальство - А.М. Двосин и В.И. Исаков, но вскоре их потеснил В.Н. Поляков.
   Я работала с инструментальщиками, В.И. Черепенниковым и Г.Ф. Скобелиным (рядом разворачивалось производство оборудования) и конвейерщиками Е.В. Ракова. Становилось все теснее, было ясно, что без бытовок завтра уже не обойтись, и В.Н. Поляков принимает решение: создать бригаду, 50 человек, чтобы она помогала строителям в отделочных и всяких там доводочных работах. А возглавить ее поручили мне.
    Были в бригаде представители практически всех цехов КВЦ. Тогда я впервые близко познакомилась с Н.В. Ляченковым, Ю.И. Мерзляковым, А.С. Шаховым, В.А. Ильичевым - они были такие молодые и все прошли через это. Выполняли любое поручение: ремонтировали фундаменты, штукатурили, мыли стены, подметали, выносили мусор. И все с шутками, с юмором.
    Помогали строителям и тормошили, торопили их. Наши обращения доходили до Оболонкова и Туркина, мы вытаскивали прямо на площадку зав. отделами горкома партии: смотрите, есть полный фронт работ, а дело стоит, строители, видно, думают, что если это корпус вспомогательных цехов, то можно к нему относиться как к второстепенному объекту.
    Валентин Иванович Исаков, подшамкивая, шутил надо мной: "Вот, Мария Николаевна, штаните штаренькой, вштретите строителей и шкажите им: какие сейчас все молодцы, а при мне шлежы капали, когда мы шмотрели, как штроители работают".
    В 1970 году, под Новый год, сдали КВЦ, а вскоре меня перевели в центральное производственное управление, где я и проработала до ухода на пенсию.
    Производственного управления в том виде, какой имели и имеем, на ФИАТе не было и не предусматривалось. Все пришлось налаживать, развивать и подстраивать исходя из сугубо наших советских условий производства и особенно обеспечения кооперированных поставок. Имей фиатовцы наши заботы, они бы не два миллиона, а хорошо - сто тысяч автомобилей в год выпускали. Фирма быстренько пошла бы по миру, а руководители поголовно обзавелись бы букетом неврозов и инфарктов.
    Я оказалась четвертым человеком, принятым в ЦПУ. После начальника Рафаэля Давыдовича Кислюка, его зама Льва Петровича Голяса и секретаря Любы Морозовой. На первых порах мы стали связующим звеном между Турином и ВАЗом. Сначала занимались документацией по комплектующим, потом пошли и сами материалы, все нарастающим потоком. Постоянно боялись что-нибудь потерять. Неразбериха была страшная. Направляешь груз на один склад, а он почему-то оказывается на другом. И хорошо еще, если выплывет.
    Особенно волновались перед сборкой первых автомобилей. С этих комплектов мы глаз не спускали, держали их под контролем на всем пути от Турина до Тольятти. Разгрузили на базе оборудования. И все же 18 апреля, когда дали команду передать все в СКП, нескольких ящиков не досчитались. Целый день мы с РД. Кислюком были как на иголках, а в 10 часов вечера поехали на базу оборудования. Всю ночь пролазили там с фонариком, считывая и сверяя номера на ящиках, и все-таки нашли свои.
    Каждый день телефонные переговоры с Турином, Миланом, Лондоном, Парижем, Антверпеном, Москвой, Одессой, Керчью, Ростовом-на-Дону: где суда, машины, вагоны, самолеты с нашими комплектующими, не застряли ли на пограничных станциях, в аэропортах? В Италии встречный контроль осуществляли В.В. Каданников и В.А. Шараев, у них были там свои возможности воздействовать на темпы отгрузки.
    Недавно перебирала старые записные книжки. На первой странице в каждой - фамилии, имена телефонисток с нашей "междугородки". Хотя мы узнавали друг друга уже по голосам. "Девочки, очень надо..." И если есть малейшая возможность, они пробьются, отыщут абонента. Даже какими-то непонятными обходными путями, через три-четыре промежуточных соединения. Как-то даже специально заехала на узел связи, чтобы собственными глазами увидеть, поблагодарить тех, кому мы так многим были обязаны. Я преклонялась и преклоняюсь перед этими скромными женщинами и их такой трудной, пусть внешне незаметной работой.
    Накануне 1-го Мая приглашает В.Н. Поляков. "Очень попрошу переключить международную связь на ваш квартирный телефон. Создались большие сложности с материалами для гальваники, надо постараться, чтобы за майские праздники эти вопросы были сняты. Каданников в Турине будет держать связь с итальянской стороны".
    Такой ритм стал привычным в нашем отделе. Правда, зарубежные поставки постепенно сокращались, зато увеличивались союзные, по линии СЭВ. И еще неизвестно, что было труднее обеспечивать. Много шло брака, деталей с отступлением от ТУ "ВАЗ-ФИАТ". Куда все это девать, что с этим делать, когда складов и под основную программу не хватало?
    Изрядно попортил крови БЗАН. Завод в Белебее только запускался, нареканий на его продукцию была масса. Поступали эти детали главным образом на склад у пятой вставки. Так, В.А. Сипко (тогда он работал в комплексе моторов) приходил ко мне в отдел, брал за руку, молча вел в свой "Мотор" и показывал бракованные детали БЗАНа.
    Коллектив в отделе сложился в основном женский. Как ни удивительно, женщины оказались наиболее подходящими к этой работе, в том числе и по стрессоустойчивости, что ли. Иная, если большой начальник обругает ненароком, обхамит, поплачет чуток в уголке, но не за бутылку же схватится, чтобы эти сверхнагрузки снимать. Фаина Павлова, Антонина Тархова, Галя Суетнова, Лагунова Галя - я на них могла надеяться, как на саму себя. Чуть позднее появились мужчины - Вася Сафонов, Валера Тараторкин, совсем еще мальчик. Мы его и женили, хотя до этого он много лишних забот доставлял. Все задерживались на работе столько, сколько надо, а у него свидание назначено - как его не отпустить? Потом, наконец, все сладилось, но начались встречи с родителями невесты, а они жили в Сызрани, подготовка к свадьбе. Мы уже его шутками донимали: "Женись скорей и давай нормально работать".
    Зато знали бы, какой общий настрой, какая дружба была. Валера Тараторкин, когда я переезжала на новую квартиру, - а он уже не работал у нас, в другой отдел перешел, - узнал, что требуется "физическая сила", так явился помогать сам и привел с собой еще двух каких-то ребят: "Чего им дома сидеть, пусть лучше делом займутся".
    ЦПУ постепенно становилось на ноги. Под руководством О.Г. Обловацкого начала создаваться главная диспетчерская служба. Стали появляться новые склады - на шестой, восьмой вставках, - и коллектив ОСО (отдела складских операций) смог наконец вздохнуть чуть свободнее. Ведь комплектующих было порядка трех тысяч наименований. Они шли потоком. Технологии твердой, отработанной еще не существовало. Поставщики вели отгрузку не по нашим спецификациям, а как попало. Случалось, вскрываем вагон, а там в документах вместо перечня номенклатуры лишь общий вес. Вот и разбирайся. Накидают - а что, зачем нам это нужно?.. Черт ногу сломит. Огромная пересортица. Еще шла отработка, доводка технологии и конструкции автомобилей по ряду деталей, узлов, менялись размеры, материал, но нам продолжали гнать снятое с производства. Лишь бы спихнуть. ВАЗ нес огромные убытки.
    А еще внутренние, сугубо человеческие факторы. У нас были солидные переходящие запасы. На складе одновременно могли находится детали, материалы, пришедшие и вчера, и месяц, и полгода назад. Ясно, в первую очередь надо запускать в работу те, что пришли раньше, но они, как правило, лежат дальше, заставлены более свежими. Ну те и забирали, а эти перележивали, нередко приходили в негодность. Чтобы все это сразу бросалось в глаза, ввели этикетки разных цветов. Для контейнеров, пришедших в январе, скажем, голубые, в феврале - красные, в марте - зеленые и так далее. И не захочешь, а увидишь.
    А.И. Шенбергер, приняв руководство ЦПУ, поручил мне вплотную заняться запасами, неликвидами, которые тяжелым грузом висели на всей экономике завода. Начали смотреть, что же у нас накопилось, и ужаснулись. Списки-выборки на десятки листов. Но не на свалку же отправлять, не в металлолом. Поехала в Куйбышев, в территориальное управление, в отдел мобилизации внутренних ресурсов. Вместе с ними стали искать, кому могут пригодиться наши неликвиды, те же подшипники, уплотнители, крепеж. Начали выезжать на различные ярмарки и распродажи, которые тогда только входили в моду: налетай - подешевело. Среди покупателей - предприятия, колхозы, совхозы, рождающиеся в кооперативы, даже просто население.
    Крепко помог нам Б.А. Крупенков, поддержавший идею о необходимости материального стимулирования персонала в цехах и производствах за реализацию неликвидов. Общий экономический эффект выразился десятками миллионов "дореформенных" рублей.

    - И в работе с поставщиками, насколько я знаю, тоже повели жесткую политику.

    - А как же? Случалось так: по количеству поставки комплектующих выдержаны, а на конвейере криком кричат - каждая вторая-третья деталь с отклонениями, ставить нельзя. Начинаем бомбардировать изготовителей телеграммами - не помогает. Организуем телефонограмму за подписью генерального: "Высылайте бригаду для разбраковки, ликвидации брака. До полного возмещения ущерба прекращаем оплату, передаем материалы в прокуратуру и комитет народного контроля". Начинали шевелиться. Некоторым заводам пришлось держать у нас целые бригады разбраковщиков: годное в один контейнер, брак - в другой... Подумаешь: где это лучше делать - у себя в Балаково или в Тольятти? Другие без лишних споров и арбитражей соглашались возмещать нам отбраковку и недостачу. Во всяком случае, финансовые потери ВАЗа заметно сократились.
    Хотя, опять же далеко не просто доказать нарушения, отступления, недогрузы. Да где при наших колоссальных количествах. Начали с учета, с табуляграмм, которые обрабатывались через вычислительный центр. И почти сразу оказалось: в ВЦ - одни данные, в производствах - другие. Пришлось организовывать контрольные проверки. Еженедельно собирали представителей всех основных подразделений - СКП, МСП, металлургов, УСП, центра запчастей, ЦПУ... Разбирались, спорили, ругались, но устанавливали истину. Любители приукрасить цифры поняли, что это, в конце концов, все равно вылезет, так стоит ли приключений искать.

    - Ничего удивительного, что на вас повесили и проблему тары.

   - Ну, она многих коснулась, в том числе и Алексея Алексеевича. Столкнулись с ней, собственно, едва завод начал работать. Для всей страны тара всегда была камнем преткновения. Оптимум - тара одноразовая: использовал и в переработку. Но этот путь нам явно не подходил. Заводы-поставщики (а их сотни - восьми министерств) сразу вносили в условие поставок: детали наши, тара - ваша. Потребовалось создавать на ВАЗе специальное подразделение, которое бы занималось тарой. Повесили это на ЦПУ. Размещать заказы на изготовление, следить за движением, ремонтировать.
    Прикинули, что в обороте должно было находиться примерно 350 тысяч единиц унифицированной тары. Изготовили, пустили в дело. И в первые же месяцы значительная часть ее испарилась. Заводы-смежники нас за бока: "Грузить не во что, вынуждены отправлять продукцию навалом, последствия повреждений с себя снимаем". Вазовские оранжевые ящики-контейнеры можно было увидеть где угодно, только не в наших производствах. Их использовали под мусор и строительные отходы, для перевозки грузов, не имеющих к нам никакого отношения, просто бросали на задах заводов, возле гаражей, в лесополосах вокруг города я их встречала.
    Пришлось развернуть форменную войну за возврат тары. Вместе с начальником бюро претензий Анатолием Климовым не раз выезжали в Москву - в Минавтопром, Госснаб - пробивали документы на штрафные санкции за невозврат нашей оборотной тары. При нашей общей безалаберности и безответственности это не было панацеей, но в чем-то помогало.
    Когда уходила на пенсию, мои сослуживцы под общий смех вручили мне на прощание ГОСТ СССР по таре, созданный и принятый при нашем активном участии.

    - Как родоначальнику и главному инициатору.

    - Можно воспринимать и так.

    - А как же вас, Мария Николаевна, на ширпотреб толкнуло? Вроде бы не органичное направление деятельности для ВАЗа, где все крутится вокруг главного и единственного - автомобиля?

    - И до сих пор, знаю, многие так на заводе считают. Все же побочное - от лукавого. Но тогда, в середине 70-х, решающим стала очередная партийно-правительственная директива. Чтобы промышленные предприятия активнее осваивали производство товаров народного потребления - под углом удовлетворения потребностей населения. Нельзя же бесконечно делать станки и прокатные станы ради новых станков и новых прокатных станов. И ориентир был установлен: на рубль зарплаты персонала производить рубль товаров народного потребления.
    Идея вроде бы неплохая. Другое дело, что большинству руководителей было не до ширпотреба. Смотрели на него как на лишнюю головную боль, а повесили на наше ЦПУ, в частности, на меня. Под это специальную должность зам. начальника учредили, чтобы и видимость внимания была, и главному не мешало.

    - Хотя могли бы понять: если Тринько взялась за что, на полном серьезе будет тянуть.

    - Так или иначе, но впряглась. А первый вопрос - что изготавливать? Второй - где и на чем? Свободных площадей нет, оборудования лишнего тоже.
    Пошла я к конструкторам. Что предложить можете? Г.К. Мирзоев, замы его меня чуть на смех не подняли: "Нам что, заниматься больше нечем? У нас автомобили". "Так и у меня автомобили будут".
    Незадолго перед этим В.В. Каданников привез и передал мне образец детского автомобильчика: "Вот так и делайте, налаживайте его производство на нашем заводе".
    Продолжали поиск в разных направлениях. Что такое маркетинг, изучение рынка, мы знали в лучшем случае понаслышке. Все проводилось на примитивном уровне. Ходили по магазинам, спрашивали у продавцов: что в дефиците, что покупатели чаше спрашивают, и прикладывали к своим возможностям. Так появились в нашем ассортименте ящики для обувных приспособлений, сервировочные посудные полки, даже обыкновенные совки для мусора, - оказалось, их в магазине днем с огнем не сыщешь. С чего-то надо было начинать.
    Сегодня-то я понимаю, что если по большому счету, ВАЗу следовало ориентироваться на какую-то серьезную науко- и производственноемкую продукцию типа того же зиловского холодильника, который в свое время был лучшим в стране. Мы же поначалу пробавлялись лишь кровельной черепицей из отходов прессового производства.
    Через несколько лет ВАЗ на это и вышел, нацелившись на выпуск кухонных процессоров-комбайнов, только обвал начала 90-х все это на корню подрубил, стало не до того.

    - Но и мусорный совок, и нарядная детская игрушка - в нормальном обиходе все требуется.

    - Я так к этому сама относилась и других убеждала. Очень быстро, к счастью, пришли к общему пониманию, что производство товаров народного потребления должно быть вписано в основную "автомобильную" технологию. Пойди мы по пути создания отдельных небольших производств и участков, быстро бы скатились до уровня убогой артели.
    Однако соответствовать ВАЗу в ширпотребе оказалось ох как непросто. Тогдашний генеральный директор В.И. Исаков это очень хорошо понимал и поддерживал нашу группу всесторонне. Начали выстраиваться технологические цепочки. Что должны дать металлурги, что придется на долю МСП и ПГС, какие вопросы надо решать УЛИРу, как будет налажена покраска, сборка и упаковка в СКП... Некоторые вопросы просто зависали. Вот имеется в этой игрушке узенькая ленточка с надписью "Ураган". Откуда ее взять, где делать, как наклеивать, чтобы она через три для не отвалилась?
    Очень трудно складывалось с пресс-формами. Они и для основного-то производства всегда были слабым местом (шло освоение новых моделей автомобилей), а тут мы еще лезем со своими заказами, копеечными, но, кстати, трудными в исполнении.
    Наладили строгий контроль. В планово-диспетчерском отделе подбивались итоги каждого дня. График производства определяли 8 или 9 подразделений, и вот три месяца мы каждое утро собирались в СКП, на конечной сборке "Ураганов", и там вместе с конструкторами, технологами прорабатывали: почему здесь не стыкуется, здесь не насаживается, здесь не приклеивается, почему... почему...
    Металлурги чуть ли не со слезой в голосе убеждали, что они никак не смогут сделать подобного количества пластмассовых деталей. Тогда наш инженер В.В. Андреев несколько дней выходил на их участок в ночную смену и все-таки доказал, что и эта задача решаема. Зато когда мы принесли первый освоенный по серийной технологии "Ураган" В.И. Исакову, он радовался, как ребенок. Поставил у себя на столе, а потом, ведя совещание, то и дело бросал на него взгляды: сумели!
    Много крови попортили нам электроконфорки. В свою программу ТНП включили их прежде всего по нужде. Автозаводский район - на электроплитах, конфорки сразу стали дефицитом. Изделие не такое уж сложное, но капризное в изготовлении и, что особенно нас донимало, подлежало обязательной сертификации и согласованию в Госнадзоре, Госстандарте и каких-то других организациях - речь шла о безопасности людей.
    Вели, с переменным успехом, войну с металлургами, которые должны были отливать корпуса электроконфорок, но всячески отбивались от этого "почетного" поручения. Хорошие контакты установились с ОРПО, отделом реализации производственных отходов и его начальником В.В. Едличко. У них главной задачей был сбор отходов, но они быстро сообразили, что гораздо выгоднее не просто собирать отходы, но и наладить их использование.
    При нашей активной поддержке в ОРПО появился цех по изготовлению быстросохнущей краски на основе отходов вазовского цеха окраски автомобилей, "слива", который прежде шел на свалку, отравляя природу и принося штрафы заводу. Теперь же открылся неплохой доход, хотя па сооружение этого цеха ушло, кажется, лет пять. Старая песня: зачем нам все это надо? Хорошо, В.В. Каданников, который был тогда директором по производству, регулярно, дважды в месяц, заслушивал нас и строителей - руководство "АвтоВАЗремстроймонтажа". Р.Я. Цой, главный инженер треста, дулся на меня, но все-таки возвращал на стройку бригады, снятые на другие, более важные и нужные, как ему казалось, заводские объекты.

   - И "фабрика" Клары Григорьевны Ткаченко тоже в сфере вашей деятельности оказалась?

    - Непосредственно-то В.В. Едличко подчинялась, но у нас завязалась настоящая дружба с самого ее появления. Меня привлекали в Ткаченко неугомонность, постоянный поиск.
    Стояли напротив второго квартала Автограда, вдоль Московского проспекта несколько военно-строительных отрядов, целый городок. Потом они стали сворачиваться, здания шли на слом. Одно из них, бывшую столовую, и присмотрело руководство ОРПО под швейный цех. Управление оборудования помогло оснаститься современными швейными машинами, был организован даже свой, под стать вазовскому, мини-конвейер. Из остатков обивочных материалов, которые шли на вазовские автомобили, наладили изготовление женских сумок, визиток, косметичек, футляров для очков, мягкой игрушки. И уж к этому, думаю, слово "ширпотреб" меньше всего подходило. Старались делать все изящно, со вкусом и выдумкой. Были привлечены профессиональные дизайнеры-модельеры из Ленинграда. Правда, оказались сложности со специфической фурнитурой, но благодаря вазовским связям со всей страной, предприимчивости Клары Григорьевны и ее помощников, и это было решено.
    У меня до сих пор хранится грамота подготовительного комитета двенадцатого Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, 1985 год. Все за то же, за наши побочные, вроде бы, товары народного потребления.

    - Так что ваши девятнадцать вазовских лет...

    - Да, девятнадцать вазовских лет, которые пролетели как девятнадцать дней. Давно на заслуженном, как выражаются, отдыхе, а заводские дела все так же волнуют. Живу в Санкт-Петербурге, но при любой возможности, как здоровье позволяет, стараюсь вырваться в Тольятти. К своим друзьям, к той полноте жизни, которую дал мне ВАЗ.

Содержание

Подготовлено : пресс-центр АО "АВТОВАЗ"